|
|
|
|
Мемуары папы Муми-тролля ГЛАВА ТРЕТЬЯ, стр. 17 -- Вот именно! -- обрадовался Юксаре. -- И никогда не спят, они спать не могут. Они не могут даже говорить, они только стремятся доплыть до горизонта.-- И удалось это кому-нибудь из них? -- полюбопытствовал я. -- Этого никто не знает, -- пожал плечами Юксаре. Мы встали на якорь у скалистого берега. Даже сегодня мурашки пробегают у меня по спине, когда я шепчу про себя: "Мы встали на якорь у скалистого берега... Впервые в жизни видел я рыжие скалы и прозрачных медуз; это удивительно маленькие, похожие на прозрачные зонтики существа, способные дышать и двигаться". Мы вышли на берег -- собирать ракушки. Хоть Фредриксон и уверял, он, мол, хочет обследовать место стоянки судна, что-то подсказывало мне: и он втайне заинтересовался ракушками. Прибрежные скалы перемежались с песчаными бережками, и камешки здесь лежали совершенно гладкие и круглые, как мячик, или вытянутые, как яйца. Вода была такой чистой и прозрачной, что под ее зеленоватой толщей просматривалось волнистое песчаное дно. Скалы нагрелись от солнца. Ветер улегся, и на горизонте не было ничего, кроме светлой водной глади. Огромный мир казался мне в ту пору беспредельным, а все маленькое куда более приятным, чем сейчас. Все маленькое было моим, не знаю, понятно ли вам, что я имею в виду... И как раз в эту минуту мне в голову пришла новая важная мысль. Любовь муми-троллей к морю, должно быть, врожденная, и я с удовлетворением вижу, как она пробуждается и в моем сыне. Но, дорогой читатель, согласитесь, что суша вызывает у нас еще более сильное восхищение. Когда плывешь по морю, горизонт представляется бесконечным и непоколебимым. Нормальные же мумитролли больше всего любят переменчивое и причудливое, неожиданное и своеобразное: берег, который и земля и вода, солнечный заход, который и мрак и свет, и весну, которая и холод и тепло. Но вот снова наступили сумерки. Они опустились совсем бесшумно, сгущались медленно и осторожно, чтобы у дня хватило времени устроиться на ночлег. Розоватый западный край неба с разбросанными по нему маленькими тучками был похож на взбитые сливки, и все это отражалось в воде. Море было блестящим, как зеркало, и не таило в себе никакой опасности. -- Видел ты когда-нибудь тучу близко? -- спросил я Фредриксона. -- Да, -- ответил он. -- В книге. -- Мне кажется, она похожа на небесный мох, - заметил Юксаре. Мы сидели на склоне горы. Приятно пахло водорослями и чем-то еще, должно быть, морем. Я чувствовал себя таким счастливым и даже не боялся, что это чувство исчезнет. -- Ты счастлив? -- спросил я у Фредриксона. -- Здесь хорошо, -- смущенно пробормотал Фредриксон (и я понял, что он тоже счастлив). И тут мы увидели целую флотилию маленьких лодок. Легкие, как бабочки, они скользили по своему собственному отражению в воде. В лодках, тесно прижавшись друг к другу, молча сидели какие-то серовато-белые существа. Их было очень много, и они неотрывно глядели в море. -- Хатифнатты, -- произнес Фредриксон. -- Плывут с помощью электричества. -- Хатифнатты, -- взволнованно прошептал я. -- Те, что только и знают плыть да плыть и никогда никуда не приплывают... -- Они заряжаются во время грозы, -- объяснял Фредриксон. -- И тогда жгут, как крапива. И еще они ведут порочный образ жизни. -- Порочный образ жизни? -- очень заинтересовался я. -- Что это значит? -- Точно не знаю. Наверно, топчут чужие огороды и пьют пиво. Мы долго глядели на хатифнаттов, уплывающих навстречу бесконечному горизонту. И у меня зародилось странное желание последовать за ними и тоже вести порочный образ жизни. Но вслух об этом я не сказал. -- Ну а завтра мы выйдем в открытое море? - внезапно спросил Юксаре. Фредриксон взглянул на "Морской оркестр". -- Это же речной пароход, -- с задумчивым видом сказал он. -- Ходит на водяных колесах. Без парусов... -- Мы сыграем в орлянку, -- сказал, поднявшись, Юксаре. -- Шнырек, давай сюда пуговицу! |
Партнерские программы |
|
|
|
