Муми-Тролли


Мемуары папы Муми-тролля

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, стр. 17

-- Вот именно! -- обрадовался Юксаре. -- И никогда не спят, они спать не могут. Они не могут даже говорить, они только стремятся доплыть до горизонта.

-- И удалось это кому-нибудь из них? -- полюбопытствовал я.

-- Этого никто не знает, -- пожал плечами Юксаре.

Мы встали на якорь у скалистого берега. Даже сегодня мурашки пробегают у меня по спине, когда я шепчу про себя: "Мы встали на якорь у скалистого берега... Впервые в жизни видел я рыжие скалы и прозрачных медуз; это удивительно маленькие, похожие на прозрачные зонтики существа, способные дышать и двигаться".

Мы вышли на берег -- собирать ракушки. Хоть Фредриксон и уверял, он, мол, хочет обследовать место стоянки судна, что-то подсказывало мне: и он втайне заинтересовался ракушками. Прибрежные скалы перемежались с песчаными бережками, и камешки здесь лежали совершенно гладкие и круглые, как мячик, или вытянутые, как яйца.

Вода была такой чистой и прозрачной, что под ее зеленоватой толщей просматривалось волнистое песчаное дно. Скалы нагрелись от солнца. Ветер улегся, и на горизонте не было ничего, кроме светлой водной глади.

Огромный мир казался мне в ту пору беспредельным, а все маленькое куда более приятным, чем сейчас. Все маленькое было моим, не знаю, понятно ли вам, что я имею в виду... И как раз в эту минуту мне в голову пришла новая важная мысль.

Любовь муми-троллей к морю, должно быть, врожденная, и я с удовлетворением вижу, как она пробуждается и в моем сыне.

Но, дорогой читатель, согласитесь, что суша вызывает у нас еще более сильное восхищение.

Когда плывешь по морю, горизонт представляется бесконечным и непоколебимым. Нормальные же мумитролли больше всего любят переменчивое и причудливое, неожиданное и своеобразное: берег, который и земля и вода, солнечный заход, который и мрак и свет, и весну, которая и холод и тепло.

Но вот снова наступили сумерки. Они опустились совсем бесшумно, сгущались медленно и осторожно, чтобы у дня хватило времени устроиться на ночлег. Розоватый западный край неба с разбросанными по нему маленькими тучками был похож на взбитые сливки, и все это отражалось в воде. Море было блестящим, как зеркало, и не таило в себе никакой опасности.

-- Видел ты когда-нибудь тучу близко? -- спросил я Фредриксона.

-- Да, -- ответил он. -- В книге.

-- Мне кажется, она похожа на небесный мох, - заметил Юксаре.

Мы сидели на склоне горы. Приятно пахло водорослями и чем-то еще, должно быть, морем. Я чувствовал себя таким счастливым и даже не боялся, что это чувство исчезнет.

-- Ты счастлив? -- спросил я у Фредриксона.

-- Здесь хорошо, -- смущенно пробормотал Фредриксон (и я понял, что он тоже счастлив).

И тут мы увидели целую флотилию маленьких лодок. Легкие, как бабочки, они скользили по своему собственному отражению в воде. В лодках, тесно прижавшись друг к другу, молча сидели какие-то серовато-белые существа. Их было очень много, и они неотрывно глядели в море.

-- Хатифнатты, -- произнес Фредриксон. -- Плывут с помощью электричества.

-- Хатифнатты, -- взволнованно прошептал я. -- Те, что только и знают плыть да плыть и никогда никуда не приплывают...

-- Они заряжаются во время грозы, -- объяснял Фредриксон. -- И тогда жгут, как крапива. И еще они ведут порочный образ жизни.

-- Порочный образ жизни? -- очень заинтересовался я. -- Что это значит?

-- Точно не знаю. Наверно, топчут чужие огороды и пьют пиво.

Мы долго глядели на хатифнаттов, уплывающих навстречу бесконечному горизонту. И у меня зародилось странное желание последовать за ними и тоже вести порочный образ жизни. Но вслух об этом я не сказал.

-- Ну а завтра мы выйдем в открытое море? - внезапно спросил Юксаре.

Фредриксон взглянул на "Морской оркестр".

-- Это же речной пароход, -- с задумчивым видом сказал он. -- Ходит на водяных колесах. Без парусов...

-- Мы сыграем в орлянку, -- сказал, поднявшись, Юксаре. -- Шнырек, давай сюда пуговицу!

Партнерские программы